Неточные совпадения
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером.
В семь часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
Грэй пробыл
в замке
семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он
вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю.
Накануне того дня и через
семь лет после того, как Эгль, собиратель песен, рассказал девочке на берегу моря сказку о корабле с Алыми Парусами, Ассоль
в одно из своих еженедельных посещений игрушечной лавки
вернулась домой расстроенная, с печальным лицом.
Тит Горбатый действительно
вернулся, и
вернулся не один, а вывел почти всю
семью, кроме безответного большака Федора, который пока остался с женой
в орде.
Старая Мавра опять осталась с глазу на глаз с своею непокрытою бедностью, Наташка попрежнему
в четыре часа утра уходила на фабрику,
в одиннадцать прибегала пообедать, а
в двенадцать опять уходила, чтобы
вернуться только к
семи, когда коморник Слепень отдавал шабаш.
Вернувшись к себе
в гостиницу, Санин нашел записку от Джеммы. Она назначала ему свидание — на следующий день,
в семь часов утра,
в одном из публичных садов, со всех сторон окружающих Франкфурт.
Приблизительно так бурчит про себя господин обер-офицер Александров, идя торопливыми большими шагами по Поварской к Арбату. Вчера была елка и танцевали у Андриевичей. Домой он
вернулся только к пяти часам утра, а подняли его насилу-насилу
в семь без двадцати. Ах, как бы не опоздать! Вдруг залепит Дрозд трое суток без отпуска. Вот тебе и Рождество…
Не достигнув своей цели
в Чечне, Хаджи-Мурат
вернулся в Тифлис и каждый день ходил к Воронцову и, когда его принимали, умолял его собрать горских пленных и выменять на них его
семью.
Саша ушел после обеда и не
вернулся к назначенному времени, к
семи часам. Коковкина обеспокоилась: не дай бог, попадется кому из учителей на улице
в непоказанное время. Накажут, да и ей неловко. У нее всегда жили мальчики скромные, по ночам не шатались. Коковкина пошла искать Сашу. Известно, куда же, как не к Рутиловым.
Персиков
вернулся в кабинет, к диаграммам, но заниматься ему все-таки не пришлось. Телефон выбросил огненный кружочек, и женский голос предложил профессору, если он желает жениться на вдове интересной и пылкой, квартиру
в семь комнат. Персиков завыл
в трубку...
— Мадам Иванова, вы же смотрите за собачкой. Может, я и не
вернусь, так будет вам память о Сашке. Белинька, собачка моя! Смотрите, облизывается. Ах ты, моя бедная… И еще попрошу вас, мадам Иванова. У меня за хозяином остались деньги, так вы получите и отправьте… Я вам напишу адреса.
В Гомеле у меня есть двоюродный брат, у него
семья, и еще
в Жмеринке живет вдова племянника. Я им каждый месяц… Что же, мы, евреи, такой народ… мы любим родственников. А я сирота, я одинокий. Прощайте же, мадам Иванова.
Уже смеркалось, как он
вернулся. По его истомленному виду, по неверной походке, по запыленной одежде его можно было предполагать, что он успел обежать пол-Москвы. Он остановился против барских окон, окинул взором крыльцо, на котором столпилось человек
семь дворовых, отвернулся и промычал еще раз: «Муму!» Муму не отозвалась. Он пошел прочь. Все посмотрели ему вслед, но никто не улыбнулся, не сказал слова… а любопытный форейтор Антипка рассказывал на другое утро
в кухне, что немой-де всю ночь охал.
На Воздвиженье, 14 сентября, был храмовой праздник. Лычковы, отец и сын, еще с утра уезжали на ту сторону и
вернулись к обеду пьяные; они ходили долго по деревне, то пели, то бранились нехорошими словами, потом подрались и пошли
в усадьбу жаловаться. Сначала вошел во двор Лычков-отец с длинной осиновой палкой
в руках; он нерешительно остановился и снял шапку. Как раз
в это время на террасе сидел инженер с
семьей и пил чай.
А
в гостиной Ниночка тихо рассказывала студенту о том, что было
семь лет тому назад. Тогда Николай за одну историю был уволен с несколькими товарищами из Технологического института, и только связи отца спасли его от большого наказания. При горячем объяснении с сыном вспыльчивый Александр Антонович ударил его, и
в тот же вечер Николай ушел из дому и
вернулся только сегодня. И оба — и рассказчица и слушатель — качали головами и понижали голос, и студент для ободрения Ниночки даже взял ее руку
в свою и гладил.
Музыканты перешли первые, а за ними вся молодежь, и тотчас же возобновились танцы, танцевали до
семи часов, гуляли, бегали по острову, а
в семь часов,
вернувшись на корвет, сели за столы, уставленные на палубе, ярко освещенные фонарями и разноцветными фонариками, и сели обедать…
Елизавета Петровна
вернулась к Селезневым несколько успокоенная, но там ожидало ее начало той пытки, которая была неминуема для нее
в обществе таких, кто знал о ее близости к
семье Сиротининых.
Архиепископ Феофил, с священниками
семи церквей и с прочими сановными мужами, поехали на поклон и просьбу к великому князю по общему приговору народа, но когда посольство это
вернулось назад без успеха, волнения
в городе еще более усилились.
Дмитрий Петрович, довольный тем, что наконец высказался перед другом, всю дорогу держал меня за талию, и уж не с горечью и не с испугом, а весело говорил мне, что если бы у него
в семье было благополучно, то он
вернулся бы
в Петербург и занялся там наукой.
Архиепископ Феофил со священниками
семи церквей и с прочими сановными мужами поехали на поклон и просьбу к великому князю по общему приговору народа, но когда посольство это
вернулось назад без успеха, волнения
в городе еще более усилились.
Видно было, что выкинутый из тихой пристани
семьи внезапно налетевшим жизненным шквалом, он благополучно
вернулся в нее и нашел
в ней уже ничем
в будущем не нарушаемое спокойствие.
— Нет, я служил
в Одессе, секретарём городской управы… Там с самого начала войны началось сильное одушевление, которое до того охватило меня, что я бросил
семью и полетел сюда. Случайно мне посчастливилось попасть
в отряд, который шёл
в Корею —
в него принимались и добровольцы… Это было
в начале марта. На днях я только что
вернулся сюда и сегодня наконец получил радостную телеграмму из дому. Дочь кончила курс
в гимназии, сын также блестяще оканчивает свои выпускные гимназические экзамены…
Вернувшись в Москву, несмотря на свое тяжелое горе, Даша должна была заканчивать нелегкий учебный год, сдавать выпускные экзамены на получение диплома и,
в то же время, еще усерднее бегать по урокам для прокормления осиротевшей
семьи.
Через полчаса
вернулся ритор передать ищущему те
семь добродетелей, соответствующие
семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать
в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность, соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
Она упомянула Зенону сначала о своей родине
в далекой Фракии, откуда она была увезена
в детстве
в Антиохию и выросла там при беспрестанных тревогах по поводу быстрых и частых перемен
в положении ее родителей, а потом она рассказала, как была отдана замуж за старого и очень безнравственного византийского вельможу, который понуждал ее к постыдным для женщины поступкам
в угоду высшего вельможи, от которого зависело его служебное повышение, и как она воспротивилась этому и много за то претерпела, а потом, когда муж ее умер, оставив ей большое богатство, она, по любви к независимости и свободе, не захотела
вернуться в свою эллинскую
семью, ибо ей противна подчиненность безгласных
в семье эллинских женщин, а переселилась из Антиохии
в Египет, где женщины не находятся
в таком порабощении, как у эллинов.